Не любила я оставаться должной, но и отказываться было глупо. Тем более у Ника санки старые, давно пора бы заменить.

— Отлично. Значит, вечером завезу.

Клейн снова уткнулся в компьютер, а я тихо закрыла за собой дверь.

Хороший все-таки Серега мужик. Добрый. Клейны и раньше не бедствовали, у них хозяйство крепкое было, а уж сейчас, когда Сергей агрокомплекс организовал, так и вовсе в миллионеры выбились. А вот с личной жизнью Клейну не повезло. Сначала на фифе из московского клана женился, привез ее сюда, а она через три месяца сбежала и подала на развод, отсудив квартиру в столице, машину и приличную сумму компенсации. Потом Регину в жены взял, все надеялся наследника родить, а никак. Не все волчицы способны забеременеть не от пары. Вот и Регина не смогла, так и разошлись. Герку он совсем малышом взял. Привез откуда-то, но никому не сказал, от кого мальчишка. Сын и сын. И все. А где мать — неизвестно.

Вернее, Егор знает, но альфа, понятно, посторонним не скажет.

А Сергей с тех пор так один сына и воспитывает.

Я вышла из правления и огляделась по сторонам. Никого. Только заснеженные елки ровной полосой тянутся, да спортивный комплекс, построенный напротив, бело-синей крышей поблескивает.

Я села в машину, бросила взгляд в зеркало, отмечая, что выгляжу очень даже ничего, ничуть не хуже молоденькой Ирочки, и вырулила на Немецкую. Красивые белые дома, серые крыши, одинаковые кованые заборы, подстриженные самшитовые изгороди, идеально ровные дороги — настоящая европейская деревня. А вечером, когда зажигаются фонари, сходство становится полным, напоминая, что Волчий Лог основали немцы.

История давняя. В конце девятнадцатого века к власти в Мировом Совете пришли анористы — сторонники поголовного истребления оборотней, и по всей Европе прокатились зачистки. Тяжелое было время, кровавое. Волков истребляли целыми стаями, и те вынуждены были срываться с родных мест и бежать. Многие перебрались в Америку, часть обосновалась в России. Генерал Брагин принял немецких беженцев и выделил им в пользование участок. Так появился Волчий Лог. Чуть позже сюда перебрались несколько польских семей, среди которых был мой дед. А перед самой революцией в поселке обосновались еще и русские.

Я повернула к водокачке и усмехнулась. Чего это меня на старину потянуло? Неужели по работе соскучилась?

Сердце болезненно заныло. Соскучилась, да еще как! Для меня ведь Брагино — не просто усадьба, оно же давно домом стало. А теперь там этот… Брягинцев, черт его дери. Хозяин.

Вспомнилось, каким взглядом он на меня смотрел, как глазами раздевал, как целовал. И я сильнее надавила на газ, торопясь погасить ненужные эмоции.

Уже на подъезде к дому заметила Нику. Та как раз подходила к моей калитке. Вид у рыжей был взволнованный, густые вьющиеся волосы разметались по плечам, куртка расстегнута.

Я посигналила, и подруга обернулась.

— Инга! — обрадовалась она. — А я тебя попросить хотела. Ты сегодня сильно занята? Сможешь меня в город отвезти?

— Сейчас?

— Ага.

— Надолго?

— Нет, мне только в банк забежать. Если тебе не сложно.

Рыжая умоляюще посмотрела на меня своими серыми глазищами и улыбнулась. Твою дивизию, как ей это удается? И хочу держаться от нее подальше, так ведь не получается! Этот репей если прицепился, теперь точно не отвяжется, так и будет рядом крутиться.

Я ворчала, но, скорее, по привычке, совсем не ощущая былой неприязни. Все-таки Ника добилась своего — непонятно как, но она смогла пробраться ко мне в душу и что-то там изменить.

— Садись, — кивнула девчонке.

Та довольно кивнула и шустро запрыгнула в машину.

— Егор уехал, а я его джип боюсь брать, — пристегиваясь, затарахтела Ника. — Он слишком большой, я габаритов не чувствую. По деревне нормально, а вот в городе… Еще задену кого-нибудь. Порой мне кажется, что я никогда не научусь нормально ездить. У тебя вон как лихо получается, а я до сих пор в педалях путаюсь.

Я только головой покачала. Если рыжая будет болтать всю дорогу, долго я не выдержу.

— Вчера чуть Петровну бампером не задела… Ой, как красиво! — отвлеклась Ника. — Инга, ты только посмотри! Небо синее и эти белые шапки на деревьях…

Мы как раз проезжали яблоневые сады, заложенные еще первыми поселенцами. Понятно, что старые деревья давно заменили, но сады оставались такими же, как и сто сорок лет назад, и сейчас, укрытые снегом, выглядели удивительно нежными и трогательными.

— Как же мне здесь нравится!

Ника мечтательно улыбнулась, и в этот момент она вдруг стала такой красивой, что у меня дух захватило. Все-таки странная у рыжей внешность. Вроде ничего примечательного, но стоит Нике как-то так повернуть голову, или улыбнуться по-особому, и глаз от нее не отвести.

До города добрались быстро. Заснеженные деревья сливались с одну белую пелену, расчищенная дорога стелилась под колеса серой лентой, и через двадцать минут справа появился указатель, а за ним и развязка. Я свернула с шоссе, вырулила на Энгельса, доехала до переезда. Железная дорога делила город на две части — старую и новую. В одной были заводы и многоэтажки, а вторая, туристическая, называлась Краюшкой. Там располагались старинные церкви и сувенирные лавки, отели и магазины, а дома казались декорациями к фильмам про девятнадцатый век.

— В какой тебе банк? — спросила у Ники, двигаясь к перекрестку.

— ВТБ.

Рыжая завозилась и как-то затаенно вздохнула.

— На Ленина? — с сомнением посмотрела на подругу.

Что-то она темнила. И с поездкой этой, и с банком, который ей неизвестно зачем понадобился.

Хотя, какая мне разница, что у рыжей на уме?

— Да, — уверенно ответила Ника.

Спустя десять минут я остановилась у небольшого здания с фасадом из темно-синего стекла. Оно стояло в ряду старых двухэтажных домов, украшенных лепниной и портиками, и выбивалось из него своим неуместным модерновым видом. Напротив высился особняк с колоннами, в котором до революции жил поэт Сомов, а сейчас находился самодеятельный театр кукол. Чуть дальше развевался флаг над зданием администрации, на другой стороне горела огнями вывеска известного в округе ресторана.

— Я недолго, — Ника поправила шарфик и, схватив сумку, выскочила из машины.

Проводив рыжую глазами, я откинулась на сиденье, смежила веки и приготовилась ждать. В голове лениво бродили мысли. Я размышляла о завтрашнем дне, прикидывала, в чем пойти на работу — все-таки мне теперь в женском коллективе работать, — думала о новом начальнике, с него перешла на Стаса…

С той волчьей ночи я никак не могла стереть из памяти то, что произошло между нами. Как бы мне ни хотелось все забыть, бороться с собой было сложно. Волкам трудно найти свою пару. Это чудо, это счастье… Не передать словами, что чувствуешь, когда твоя половина рядом. И как же обидно, что мне приходится сражаться с собой и прислушиваться к голосу разума. Стас — одиночка, он никогда не допустит, чтобы на его тропе появилась волчица, пара, та, кто заставит изменить жизнь и измениться самому. Измениться… Да я и не надеялась на это. Не тот у Брягинцева характер, да и возраст, чтобы меняться. А если еще и профессию вспомнить, так надежд и вовсе не остается.